— Это профессионалы, — успокоил инструктор. — Вы на них не смотрите. Несколько часов надо, чтобы там оказаться, потоки ловить. Мы так высоко не полетим, парапланом управлять можно. Новичков мы вдоль склона катаем. Крепление надежное, я у вас за спиной и регулирую высоту полета.

Здоровяк-водитель помог распаковать снаряжение и сообщил, что он тоже инструктор: один в небе летает, другой на земле за ноги приземляющихся ловит.

— Что вы смеетесь? Не так важно удачно взлететь, как удачно приземлиться!

Кто хочет лететь первым? Не хочет никто. Первой решилась семейная пара. Муж галантно уступил право первого полета жене.

Первый — пошел! Мелькнув кроссовками над поднятыми головами, отважная женщина взмыла в воздух. Сначала они с инструктором крутились волчком, потом поднялись выше.

Оля отвлеклась, доставая фотоаппарат, и тут же потеряла «своих» из вида, так много парило в небе разноцветных лоскутов. Здоровяк перекидывался приветствиями с другими «старожилами». Видно, он здесь свой. Все сетовали на «плохие потоки»: парапланы взлетали и тут же приземлялись.

Из разговора Оля поняла, что полетать их группе не удастся: ветер меняется и потоки слабеют. Все к лучшему: запал прошел и она передумала. Можно просто стоять на горе, под которой столько раз проезжала, и представлять летчика.

«Наши» приземлились, так и не добрав до той высоты, которая приличествует даже полету с новичком.

— Едем на другое место! — командует инструктор, и группа послушно залезает в автобус: назвался парапланеристом — полезай в кузов.

Другим местом оказалась противоположная сторона хребта, с которой видны виноградники, озеро Бараколь и вдалеке — Коктебель. Следующий на очереди — супруг, чья мужественная жена уже смотрела на всех свысока, как прошедшая обряд инициации.

В связке с инструктором, похожие на сэндвич, они все бегали и бегали по земле, приподнимались и падали, но не сдавались. Восходящие потоки и здесь не желали восходить.

Оля заскучала и пошла по грунтовке в надежде увидеть самолет, венчающий вершину. Он оказался совсем рядом — муляж самолетика на железном штыре, торчавшем из бетонного постамента.

Рядом с постаментом — одинокий куст, позади — горы, справа — Коктебель, внизу — шоссе. На постаменте — табличка с надписью: «Пока будут восходящие потоки — будут люди, стремящиеся летать. Первопроходцам и романтикам неба в честь 100‑летия авиации и 80‑летия планеризма. 1903–1923–2003».

Оля прижалась спиной к горячему бетону и закрыла глаза. Летчик Клементьев не оживал.

— Почему самолет не настоящий, он же большим должен быть? — спросила она у здоровяка, вернувшись к группе.

— Так раньше и был настоящий! Железный планер, модель А‑13. Так его ветрами сколько раз срывало! А под горой шоссе, так он прямо туда и приземлялся, махина такая. Вот и плюнули, модель поставили.

Пока Оля гуляла, стало окончательно ясно, что на горе Клементьева нелетная погода.

— Но ведь мы заплатили, — возмущался всезнайка. — Время потеряли.

— Это вы туда жалуйтесь, — поднял глаза к небу инструктор. — Тому, кто не летал, вернем оплату. Это же не ваша вина. Но и не наша. Мы не можем спорить с природой, раз на раз не приходится.

— Едем на Биюк-Енышар, — предложил здоровяк. — Там ветер должен быть, да и «боковики» сильные. Это по другую сторону шоссе, у поселка Орджоникидзе.

Каменистая дорога поднималась в гору все круче и круче, до тех пор, пока не стала почти отвесной. Оле казалось, что микроавтобус, как таракан, ползет по стене. Она вцепилась в плюшевое сиденье и думала только о Гришке и о том, что она дура.

— Держись, сейчас будет конец света! — закричал здоровяк и поддал газа. В следующий миг отвесная дорога закончилась. Автобус влетел в абсолютную голубизну. Только небо и море. Конец света для отдельно взятой группы безумцев.

Под колесами автобуса закончилась дорога, закончилась земная твердь. Впереди был обрыв. Оля закрыла глаза и отчаянно закричала.

Автобус резко свернул налево и остановился. Дорога не закончилась, а всего лишь резко повернула. Здоровяк довольно ржал:

— Всегда срабатывает!!!

Больше никто не кричал, и Оля поняла, что этот трюк был специально для нее, сидящей на переднем сиденье, рядом с водителем, откуда и виден был «конец света»: обрыв и море.

Инструкторы взвалили на плечи снаряжение, и порядком уставшие экскурсанты начали подъем на Биюк-Енышар, снизу казавшийся не таким уж высоким. Оля плелась, замыкая шествие и пережевывая обиду.

Стоило ей оглянуться назад, как она увидела, что теперь их автобус полностью соответствует приставке «микро». Сверху он был похож на игрушечную машинку, запущенную рукой капризного ребенка-великана и забытую среди горных хребтов и равнин.

— Идем на Джан-Куторан. Это вершина, двести тридцать восемь метров. Уже близко! — кричал здоровяк. — Не отставайте!

После шутки с «концом света» Оля не собиралась его слушать и специально не спешила, фотографируя мыс, похожий на туловище крокодила, ползущего в море. Освещенный лучами солнца мыс-крокодил казался обтянутым нежно-зеленым бархатом.

На вершине горы жарко, воздух недвижим, но каким-то шестым чувством инструкторы угадывали восходящие потоки и седлали их, отправляя в полет экскурсантов одного за другим.

— Вы полетите? — спросил у Оли здоровяк.

Она покачала головой.

— А водой не поделитесь? — не отставал он. — Свою уже выпил.

Она молча протянула свою бутылку.

— Кто не летает, тот не пьет! — хохотнул здоровяк.

«Не очень и хотелось», — хотела ответить Оля, но промолчала, чтобы не нарваться на новые остроты. Казаться трусихой все же не хотелось, и она сказала в свое оправдание:

— Я боюсь, у меня ребенок маленький.

— Дело не в ребенке, — он уселся на траву и достал из рюкзака пачку сигарет.

— А в чем? — Надо было лезть вверх двести метров, чтобы слушать его наставления!

— Вот в чем, — здоровяк показал пальцем на голову. — Высоты не надо бояться. Она помогает и освобождает. Вот вы какой спорт любите?

— Никакой.

— Это зря. Может, хоть плавание или велосипед?

— Не умею я на велосипеде, ни разу не каталась.

— Серьезно? — кажется, он опять готов повеселиться. — Даже в детстве?

— Да, я и велосипеда боюсь, с него как свалишься…

— Ну, вот видите, а вы говорите: ребенок. В детстве-то у вас ребенка не было. Дело точно в вас. Подумаешь, свалишься.

Он приподнял штанину, показывая шрам, вьющийся, как выступившая вена, от лодыжки к колену.

— Бандитская пуля?

— Т‑с‑с‑с, — он приложил палец к губам и снова засмеялся. — Все так думают. Я ж во вторую чеченскую воевал. Но на самом деле это другая история… Вот полетите, расскажу.

Оля покачала головой.

— Если не полетите, жалеть будете, что были всего в шаге от неба и не сделали его. Можно стоять на пороге темной комнаты и бояться,